12 серия:
УРОКИ ПРОШЛОГО

Цитаты и прототипы:

голландская живопись, гравюра знакомого японца, некоторые известные личности, в той или иной мере склонные к медитации, и музыкальная тема из «Космической Одиссеи»

НАЗВАНИЕ

Японское название

温故知新
Учиться у прошлого (фразеологизм)
Развивать идеи на основе уроков прошлого

Английское название

Disorder Diaries
Беспорядочный Дневник

Перевод названия

Уроки прошлого
© Russell D. Jones + Kenkyusha
Беспорядочные записи (перевод MC Entertainment)

Предназначенная для ознакомления с общим содержанием предыдущих серий, эта серия посвящена довольно значительному событию: кажется, с некоторых пор это не «я и эти двое», а «мы».
Фуу сомневается, всё ли правильно, но стремясь к своей цели, незаметно для себя самой обретает двух близких людей. Двое бродяг перекати-поле обнаруживают, что они не настолько одиноки, как раньше.
В 10-й серии Муген ещё мог нарушить слово. В 11-й Дзин был готов уйти. Но с каждым новым днём пути это всё меньше напоминает девушку-сиротку и двух наёмников и всё больше похоже на семью.
© Russell D. Jones

СЦЕНЫ и СИТУАЦИИ

Умение читать

Обычное для самураев (которых в додзё учили не только мечом махать), доступное для зажиточных горожан (например, в 3-й серии некое подобие домашнего образования получал сын главы клана якудза), распространенное среди монахов, обязательное для купцов и совершенно бесполезное для крестьян, умение читать и писать было, пожалуй, последним, в чём нуждался пират с Рюкю. До недавнего времени в схватках, в борделе и за столом можно было обойтись.

Вопрос «А какого он полез в дневник?» по всей видимости объясняется феноменальной самоуверенность Мугена. Видимо, он полагал, что если очень сильно напрячься, то можно понять. Смог же он, как в 10-й серии, овладеть тайным боевым искусством и победить непобедимого убийцу!
© Russell D. Jones

Ведение дневника

В эпоху Эдо путеводители издавались часто – в связи с возросшей популярностью путешествий. В стране установился мир и порядок, и по дорогам передвигались чиновники, паломники и просто бродяги в поисках лучшей доли.
Ещё с XII века распространилось паломничество к святым местам – наиболее знаменитым храмам, которые располагались, как правило, в горах (где обитали синтоистские божества).
Чиновники сегуната и бегуны-почтальоны передвигались с б0льшими удобствами и могли позволить себе остановиться на постоялых дворах (которых было довольно много). Люди победнее нередко ночевали в заброшенных домах или в буддийских храмах.
Каждая местность славилась своим божеством, посудой, блюдом, сортом сакэ, лекарством, косметикой и даже благовониями.
Грамотность населения и общенациональная страсть к документированию всего и вся привели к широчайшему распространению путевых дневников, путеводителей с описанием достопримечательностей и картами местности.
А дорожные дневники и путеводители только усиливали страсть к странствиям.
© А. Н. Мещеряков «Книга японских обыкновений»

Сексуальная жизнь в Японии

С чего всё начиналось

«На этот остров [они] спустились с небес, воздвигли небесный столб, возвели просторные покои. Тут спросил [Идзанаги] богиню Идзанами-но микото, свою младшую сестру: «Как устроено твоё тело?»; и когда так спросил – «Моё тело росло-росло, а есть одно место, что так и не выросло» – ответила. Тут бог Идзанаги-но микото произнёс: «Моё тело росло-росло, а есть одно место, что слишком выросло. Поэтому, думаю я, то место, что у меня на теле слишком выросло, вставить в то место, что у тебя на теле не выросло, и родить страну. Ну как, родим?» Когда так произнёс, богиня Идзанами-но микото: «Это [будет] хорошо!» – ответила».
© «Мифы Древней Японии: Кодзики» (Пер. со старо-японского Е. М. Пинус)

Так родились дети богов Идзанаги и Идзанами-но микото, ставшие островами Японского архипелага. Получается, что землю создаёт не единый Творец (как в христианской традиции), два божества, причём их соединение совершенно не воспринимается как нечто греховное. Наоборот – результатом вполне плотской любви оказывается космическое созидание. Не «это грешно и постыдно!», а «это хорошо!» – вот основная мысль, возникающая у японских возлюбленных при совокуплении. Поэтому вся история отношений мужчины и женщины в Японии очень долгое время (приблизительно до XVII века) не носит никакого налёта ханжества. Потребность в любви и интимных отношениях рассматривалась как нормальная потребность нормального организма, а исконная религия японцев – синтоизм – вообще никогда не знала такого важнейшего института европейского общества, как монашество. Следовательно, и о безбрачии тоже говорить не приходится.
Именно тщательной разработке любовной тематики во многом обязана своим блестящим расцветом литература эпохи Хэйан, когда любовь и связанные с нею переживания стали занимать выдающееся место в жизни аристократов, в их поэзии и прозе.

Дело, однако, изменилось, с приходом к власти воинского сословия – самураев.
Господство военных всегда означает общую маскулинизацию культуры, то есть первенство мужчины и открытую дискриминацию женщины. Теперь она начинает рассматриваться преимущественно в двух ипостасях – как объёкт сексуального наслаждения (возникают публичные дома) и как лоно, необходимое для продолжения рода.
Особенно это стало заметно с приходом к власти сёгунов Токугава. Идеальная женщина предстаёт как верная подруга мужчины, готовая переносить вместе с ним любые лишения. Она должна быть предана своему мужу, как тот – своему господину. Главное в ней – верность долгу, а не свободные душевные проявления.

Не случайно Ямамото Цунэмото, один из самых известных поборников «истинно» самурайского отношения к жизни, говорил, во-первых, о сладости любви невысказанной, неразделённой и, во-вторых, о том, что это должна быть любовь мужчины к мужчине (однополая любовь была явлением среди самураев достаточно распространённым).
Таким образом, для мужской культуры того времени однозначно было, что никакой любви и нежности в семье быть не может, ибо она по определению является исполнением долга. Вместе с тем литература была намного более раскованна и эротична, чем синхронная ей литература европейская. Однако любовь понималась там скорее не как нормальное чувство, которому подвержены все без исключения, но как проявления исключительно внесемейных обстоятельств; объектом изображения такой любви были почти всегда куртизанки.
© А. Н. Мещеряков «Книга японских обыкновений»

Сексуальная жизнь в Японии – реставрации Мейдзи

Брак в период Мэйдзи (1868-1912) означал отнюдь не добровольный союз двух граждан, но союз двух семей, точнее, переход жены из своего «иэ» (семьи) в «иэ» мужа. Надо ли удивляться, что в те годы немало влюбленных убегало из дома. Доходило порой и до двойных самоубийств, когда главы семей, или даже один из них, не одобряли данного брака, считая его неравноправным или невыгодным.

Однако до принятия Гражданского кодекса 1898 года ситуация в этом секторе семейных отношений была более гибкой. Проще было договориться о бракосочетании, чаще случались разводы и повторные браки. В 80-х годах прошлого века на 1000 человек населения ежегодно приходилось около трех разводов (сейчас - два). Введение института «иэ» наложило жесткие оковы на эту «вольницу». При заключении брака стороны исходили из того, что он продлится всю жизнь.

И в последующие годы понятия «брак по любви» в жизни японцев, за редким исключением в среде зажиточных горожан, практически не существовало. Приоритетом в браке служили экономические интересы двух «иэ» (семей). О свадьбе главы семей договаривались через посредников, и молодые зачастую получали возможность впервые увидеть друг друга лишь на церемонии бракосочетания. В прессе, особенно в женской, изредка появлялись публикации против подобной практики, приводились примеры «свободного замужества» в других странах, однако дальнейшего развития эти призывы не получали. Государство было заинтересовано в сохранении института «иэ» как базовой ячейки нации во главе с императором. Женщина продолжала считаться собственностью семьи. Нередки были случаи, когда вдову погибшего на войне сына заставляли выходить замуж за его младшего брата.
© «Япония сегодня»

Сексуальная жизнь в Японии – современность

Представления японцев о сексе, семье и браке могут показаться достаточно противоречивыми. Японское общество традиционно было – и в общем-то остается – морально ориентированным и склонно осуждать тех, кто отступает от канонов сексуального или семейно-брачного поведения. Однако на деле для него характерен моральный релятивизм: акцентирование внимания на необходимости укрепления семьи и поддержания ее традиционной структуры мирно соседствовало с признанием (правда, исключительно за мужчинами) морального права не только на сексуальные отношения до брака, но и на их относительную свободу после вступления в брак. Необходимо учитывать и то, что развод долгое время рассматривался как явление аморальное и антисоциальное, фактически как вызов обществу, хотя в последние годы такое его понимание сходит на нет.
Вкупе с влиянием «сексуальной революции» все это утвердило в сознании молодых японцев мысль о том, что ранние сексуальные отношения и сексуальные отношения вне брака ничего дурного собой не представляют. Но наряду с этим они продолжают серьезно относиться к социальной стороне дела, считая создание новой семьи не столько личным делом двоих, сколько важным общественным актом. Семья должна создаваться только тогда, когда создана необходимая материальная база и достигнуто определенное положение в обществе, хотя бы будущие муж и жена до того времени не только «встречались», но и жили вместе под одной крышей.

То, что секс занимает важное место в системе ценностных ориентаций японской молодежи, совершенно естественно. Однако и здесь появляются свои социальные проблемы, например «проституция тинэйджеров», известная в Японии под эвфемистическим названием «свидания для помощи» (эндзё косай). Проституция несовершеннолетних рассматривается сегодня как одна из глобальных проблем человечества, но в Японии она, разумеется, имеет совершенно иной характер, чем в Таиланде и даже в России.
Суть эндзё косай в следующем: школьницы 14–18 лет встречаются с мужчинами 40–60 лет и получают от них деньги, суммы которых измеряются десятками тысяч иен (сотнями долларов) за один раз. Большинство «встреч» (хотя и не все) заканчивается сексуальными контактами, что позволяет квалифицировать это явление как проституцию, т. е. нарушение закона. Разумеется, сразу же были найдены формальные оговорки: девочки встречаются с «дядями» по любви, как со своими бой-френдами, а те «помогают» им финансово и исключительно по доброте душевной делают подарки, которые на карманные деньги не купишь.
Когда возникло это явление, сказать трудно – в самой Японии оно считается приметой девяностых, периода после краха экономики «мыльного пузыря».

Беспокойство вызывают не только количественные, но и качественные показатели. Ведь абсолютное большинство «нимфеток» – не жертвы гнусного обмана и не девочки из малообеспеченных или социально неблагополучных семей, вынужденные торговать собой для того, чтобы заработать на лекарство для больной матери или на игрушки маленькому брату. Они принадлежат к «среднему классу», учатся в престижных (в том числе религиозных) школах и, как правило, имеют бой-френдов, т.е. вроде бы ничем не отличаются от своих сверстниц, не получающих «помощи».

«На что же расходуется «гуманитарная помощь»? В основном на дорогие, престижные вещи – одежду от знаменитых дизайнеров, сумки «с ласковыми именами» Луи Вюиттон или Палома Пикассо, элитную косметику. Понятно, что эти товары, цены на которые в Японии зачастую выше, чем в США и Европе, доступны только людям с достаточно высокими доходами.
Логика: какая разница – с бой-френдом или с «дядей», тем более что для девочек этого возраста сверстники, как известно, существенно проигрывают в сексуальном отношении более взрослым.

В отличие от настоящей проституции в эндзё косай пока нет никакой единой «сети»: «нимфетки» занимаются поиском «спонсоров» самостоятельно, хотя охотно делятся информацией и опытом с подругами. Другое дело, что некоторое количество их сверстниц задействовано в индустрии сексуальных развлечений, но они скорее «играют» школьниц. Способствуют развитию «свиданий для помощи» и «телефонные клубы» (тэрэкура), которые формально ничем не отличаются от брачных агентств или служб знакомств, бизнеса абсолютно легального, что делает доказательство их своднической сущности весьма нелегким. Однако они используются еще и для «секса по телефону», а потому привлекают внимание полиции».

«Уже несколько лет эта тема постоянно обсуждается в японской печати. Естественно возник вопрос: кто виноват? Легче всего обвинить «безнравственных девчонок», позорящих приличные семьи, и столь же безнравственных «распутников», абсолютное большинство которых составляют отцы семейств. Но вскоре пришло понимание, что и само общество не без греха, что в нем достаточно питательной почвы для расцвета этого явления.

Во-первых, средства массовой информации, включая самые что ни на есть «приличные», давно насаждают образ школьницы (девочки лет пятнадцати и непременно в школьной форме) как главный, наиболее привлекательный секс-символ эпохи. Существует большое количество иллюстрированных эротических журналов, специализирующихся на изображениях школьниц, – их можно купить практически везде. Буклеты сомнительных «массажных салонов» и афиши эротических шоу очень часто изображают именно школьниц. Иными словами, мы имеем дело со стереотипом, возникшим задолго до распространения «помощи».

Во-вторых, известная терпимость японского общества к сексуальным отношениям вне брака, «раскрепощающие» последствия сексуальной революции вкупе с тотальной американизацией японской масс-культуры привели к максимальной деромантизации отношений между мужчиной и женщиной, и это не может преодолеть даже поток нарочито нежных, сентиментально-слезливых отечественных сериалов, заполонивших местное телевидение. Профанация, тотальное «удешевление» сексуальных отношений, сведение их до гигиенической процедуры вроде чистки зубов – японские авторы не жалеют горьких слов по этому поводу.

В-третьих, развитию эндзё косай, по общему мнению, активно способствует технический прогресс. Любовь японской молодежи к новейшей технике общеизвестна: отсюда и популярность и распространенность компьютерных программ и игр соответствующего содержания, и возможность использовать сотовые телефоны, пейджеры и электронную почту для связи, которая практически не поддается стороннему контролю.

Но главное – это глобальный «кризис ценностей» и «гедонизация» воззрений на жизнь, которые японские аналитики относят уже не к одному только молодому поколению, но к обществу в целом».
© В. Молодяков – «Япония сегодня»

Медитация

Отталкиваясь от молчания Дзина и медитации в буддийском храме, сериал уводит зрителя в Сан-Франциско 50-х годов XX века, упоминая битников, хиппи и моду на культуру Дзэн.
Причины, по котором медитировали и распевали сутры битники, а вслед за ними хиппи, очевидны – но японцы в эпоху Эдо, зачем они этим занимались, чего искали?

Медитация (от лат. «meditatio» – размышление, обдумывание) – умственный процесс. До XX века этот термин обозначал просто глубокое размышление, концентрацию на проблеме, внутреннюю молитву, а также форму философской лирики. В конце XIX века, со времени увлечения европейцев буддизмом и индийской йогой, под этим термином стали понимать процесс приведения психики в особое состояние внутренней сосредоточенности – это состояние сознания часто называют медитативным трансом.

Особое развитие и конкретную направленность медитация получила в индийской йоге и буддизме как одно из основных средств достижения религиозного освобождения. Но медитацию можно обнаружить и в античном «философском экстазе» платоников и неоплатоников (причём у платоников она выступала как необходимая предпосылка теоретического мышления, в частности математического), в «экзерцициях» (духовных упражнениях) иезуитов, в еврейской Каббале, в учении о «пути» мусульман-суфиев, и даже в православном «умном делании» (т. н. «Логос-медитация», или «Иисусова молитва»). Ныне медитация прочно вошла в национальные и религиозные культуры многих стран, особенно стран Востока.

В США огромный толчок популярности медитации дало в 1960-х и 1970-х годах движение хиппи. Хиппи считали медитацию одним из основных средств для достижения гармонии с собой и окружающими. И, хотя популярность самого движения хиппи постепенно угасла, но именно с тех пор медитация получила такое распространение в развитых западных странах. В России интерес к медитации появился во время перестройки и достиг пика в начале 1990-х годов.

В современной психотерапии очень широко применяются медитативные методы. Считается, что медитация способствует расслаблению, освобождению от стресса, очищению сознания от ненужных мыслей и переживаний, получению душевного покоя и внутренней гармонии. В большинстве психотерапевтических методик рекомендуется упражняться в медитации на пике мышечного расслабления (т. н. релаксации).
Современный психоанализ (например, школа психоанализа Юнга), ставящий целью интеграцию личности, также широко использует элементы медитации.
© «Википедия»

Вопросы и ответы в буддийском храме

Во время своего пребывания в «гостях» у буддийского монаха (в 10-й серии) Дзин, Фуу и Муген не только отрабатывали крышу над головой, но и проходили через духовную практику, которая состояла из медитации и вопросов, которые они задали учителю Зукои.

В самой серии эта подробность их жизни в храме отсутствует.

Дзин спросил о том, не противоречит ли воинскому долгу подлинная свобода, присущая каждому человеку с самого рождения.
Фуу спросила, что значит её встреча с «теми двумя» и к чему она может привести.
Муген спросил, как ему стать самым крутым воином и победить Сёрюу.

Говорят, что чтобы правильно задать вопрос, необходимо знать ответ – и вопросы троицы подтверждают эту мысль.
Дзин, будучи прирождённым самураем, задумывается о свободе, и значит, свобода не зависит от долга или обязанностей – она есть у того, кто стремится к ней, вне зависимости от обстоятельств. Эти слова он и услышал от Зукои.
Для Фуу «те двое» больше, чем просто нанятые телохранители, оттого её так волнует встреча с ними, а значит, это и есть судьба: встреча с людьми, которые становятся частью твоей жизни – «И не важно, что случится потом», как сказал монах.
Муген вообще не должен был спрашивать о такой ерунде: чтобы быть самым крутым воином, надо быть им, и исход боя определится тогда, когда бой будет закончен. Так что Муген ещё легко отделался!

Вообще же, обучение в форме вопросов и ответов является распространенной духовной практикой в учении дзэн.
© Russell D. Jones

Практика коанов в дзэн

Слово «коан» значит общественный случай или общественный документ. Много лет назад в Китае, когда снимались копии документов, то на копию ставился чоп или штамп так, что половина штампа оставалась на настоящем документе, а половина на копии. Для того, чтобы удостовериться, что копия настоящая, две половинки печати складывались вместе. В традиции Дзэн коан используется точно так же: понимание учеником вопроса - это одна половинка, совпадающая с пониманием учителя, которое является второй половинкой. Когда ученик и учитель разделяют одно и то же понимание - это называется «трансмиссия от ума к уму».

Изначально коановой практики не существовало. Родился Будда и достиг просветления. Он учил своих учеников, что все является преходящим, что желание, гнев и невежество создают страдание; он учил так же как достичь свободы от страдания, то есть Нирваны . Не существовало никаких писаний и очень мало было дискуссий, только практика медитации. После того, как Будда умер, его ученики четыре раза собирались, чтобы записать все то, чему он учил. Эти писания, называемые Сутрами не были написаны Буддой, точно так же, как Святое Писание не было написано Иисусом. Это слова учеников. В последовавшие годы ученики спорили о том, как Будда учил в действительности: «Будда учил так, Будда учил эдак». Изучение Буддизма стало более важным, чем практика. Секты внутри Буддизма тоже спорили одна с другой.

Затем, примерно пятнадцать веков назад, начал учить Бодхидхарма. Он пришел из Индии в Китай, куда Буддизм уже проник примерно 300 лет назад. Бодхидхарма видел, что люди используют Буддизм лишь для того, чтобы молиться о тех вещах, которые они желают. Поэтому он начал учить их правильно.

«Существует известная история о его первом посещении Императора Ву, в государстве Льянг в Южном Китае. Император сказал Бодхидхарме, что он построил бесчисленные храмы, скопировал бесчисленные сутры и дал пропитание бесчисленным монахам. Затем он спросил у Бодхидхармы:
– Сколько заслуг я приобрел?
– Никаких заслуг вообще.

Затем Император спросил:
– Что является наивысшим значением святых истин?
– Отсутствие святости - ясно как пространство.

Император опешил:
– Кто стоит передо мной? - спросил он.
Бодхидхарма ответил:
– Не знаю».

Второе большое изменение в учении Дзэн пришло с Шестым Патриархом, который учил: “Если вы не создаете причину, то не имеете последствий. Поэтому не создавайте ничего”. Благодаря этому, очень простому учению он стал хорошо известен. Однажды два монаха смотрели, как бьётся флаг на ветру. Они спорили о том, что движется флаг или ветер. Услышав их, Шестой Патриарх сказал: «Движется не флаг и не ветер, движется ваш ум».
Таким образом, новый вопрос стал вдохновлять монахов Дзэн: «Что такое ум?» Множество вопросов возникало благодаря подобным историям: что есть жизнь? что есть смерть? что есть ум? Все эти вопросы стали коанами и люди стали использовать их в своей практике. Когда к Шестому Патриарху пришел ученик, он спросил его:
– Откуда ты идешь? Что за вещь пришла сюда?
– Не знаю, - ответил ученик.

Именно отсюда возник коан «Что есть я». Это тот самый вопрос, с которым практиковал Будда в течение шести лет. И перед Буддой, и перед Бодхидхармой, и перед Шестым Патриархом стоял один и тот же вопрос. «Что есть Я?» И все они ответили: «Не знаю». Это была изначальная коановая практика.

Позднее развилось много школ и «естественно» в каждой школе выросли различные техники. Деревенский паренек однажды спросил Восьмого Патриарха Ма Джо: «Что есть Будда?» Ма Джо ответил: «Ум есть Будда, Будда есть ум». Позднее на тот же самый вопрос паренька он ответил: «Нет ни ума, ни Будды». Тогда как ранее учение было простым, сейчас появилось множество интеллектуальных стилей учения. Отсюда возникло и словесное движение или «Дхармовый поединок». Таким образом, мы теперь имеем два знаменитых собрания коанов Дзэн: Записки Голубого Утеса и Мумон Кван.
Для обычных людей Дзэн стал выглядеть более загадочно. Практика Дзэн и повседневная жизнь расходились все дальше. Людям были непонятны эзотерические высказывания подобно: «Деревянный петух кричит, каменный тигр летит по небу», или «можете вы видеть рог кролика?» Дзэн стал практикой только для элиты. Стало нужным всегда выискивать скрытые значения, так как сами по себе слова не имели никакого смысла. Так продолжалось какое-то время, пока не вернулось более прямое учение. Так на вопрос: «Что такое Буддизм?» было отвечено: «Весна приходит, трава растет сама собой». Таким образом, хотя Дзэн выработал много видов ответов на эти основные вопросы, все они указывали на истину.
© Международная школа дзэн «Кван Ум»

ДЕТАЛИ

Горячий источник онсэн

ОНСЭН - 温泉 - горячий (минеральный) источник, букв. «тёплый родник». На табличках, укрепленных у входа во многие японские гостиницы и общественные бани, нередко можно обнаружить характерный значок - овал, из которого поднимаются вверх три извилистые линии. Если мысленно перевернуть этот знак вверх ногами, то получится схематичное изображение медузы. Поэтому японцы чаще всего и называют эту пиктограмму «курагэ» (медуза). На самом деле это символ горячего подземного источника - «онсэна».

Расположенный в активной вулканической зоне, Японский архипелаг насчитывает огромное количество выходов геотермальных вод. Богатые минеральными солями, они иногда служат базой для бальнеологических комплексов. Но нередко бывает, что состав бьющей из-под земли горячей воды мало чем отличается от обычного кипятка. Тем не менее практически все онсэн используются людьми для подогрева домов, теплиц, для подачи воды в общественные бани, но чаще для создания туристических центров, символом которых и является значок «курагэ».
© «Япония сегодня»

Хирагана

Можно заметить, что Фуу ведёт записи с помощью хираганы – скорее всего, она не очень хорошо знает кандзи.
В настоящее время нормой является кандзи-кана-мадзири-бун, т.е. «письмо иероглифами с добавлением слоговых знаков».

«Однако, широко распространены некоторые «особые» написания многих японских слов, связанные с употреблением катаканы и хираганы в противоположность кандзи. Давно замечено, что если (знаменательное) слово написано стандартными для него иероглифами, то оно чаще воспринимается как стилистически нейтральное, если же написать его хираганой, то возникает сниженная, разговорная стилистическая окраска. Отмечалось, что японская лексема «онна» (женщина), обычно передаваемая на письме иероглифом, часто записывается хираганой, если употребляется с коннотацией «сексуального объекта»; кроме того, как и любое другое слово, она может быть написана катаканой, что создаёт эффект выделения.
Было бы очень странно, если бы название оперетты Гилберта и Салливана «Микадо» передавалось бы в японских переводах с европейских языков не катаканой, а как-либо иначе. Более естественное для японского языка и более серьёзное написание этого названия – например, посредством иероглифа – было бы в данном случае неуместным, и я уверен, что для японской ментальности будет сильнейшим шоком, если японская культура вдруг окажется лишённой (допустим, благодаря отмене кандзи-кана-мадзири-бун и полному переходу на латиницу) своих многочисленных средств графического разграничения сакральных и профанных объектов. Орфографические тонкости подобного рода широко используются в современной японской художественной литературе, рекламе, комиксах и неформальной бытовой рукописи».
© Е.В. Маевский – «Япония сегодня»

Слухи о самурае, пахнущем подсолнухами

Из этой серии можно понять, почему вначале целью Фуу был Эдо.
Потому что Фуу слышала где-то, что, возможно, пресловутый пахнущий подсолнухами самурай там. Может быть. Наверное. Есть такая вероятность.
^_~
© Russell D. Jones

Коикава Харумати

В связи с «невозможностью предсказать будущее» упомянут Коикава Харумати и его книга «Мудаики», где представлена одна из таких наивных попыток.
Коикава Харумати был писателем Эдо, творившем в жанре, который сейчас бы назвали «лёгкая литература».

«В 60-е годы широкой популярностью среди горожан пользовались книжки, получившие жанровые наименования не по содержанию и не по художественной форме, а по цвету своих обложек: «желтые книжки» (кибёси), «зеленые книжки» (аохон) и т. д. Эти книжки, писавшиеся на городском просторечии и повествующие все о тех же «веселых кварталах», мало чем отличались от укиё-дзоси позднего периода и носили чисто развлекательный характер.
Из этих книжек наиболее известна «Сон о богатстве господина Кинкин» (1775) Коикава Харумати (1744–1789), написанная под влиянием знаменитой новеллы Шэнь Цзи-цзи (VIII в.) «Волшебное изголовье». Герой этой книги, провинциал, отправляется в Эдо и обращается к бодхисаттве с молитвой о ниспослании ему хорошей жизни. Однажды во сне он видит, будто становится приемным сыном богача, в течение многих лет ведет жизнь, полную веселья и роскоши, но потом разоряется. Проснувшись, Кинкин восклицает: «Выходит, что все радости человеческой жизни подобны крупинке пшена в ступе!» Но читателя интересовала, скорее всего, не эта буддистско-даосская сентенция, а жизненные удачи и любовные приключения героя, хотя бы во сне. Заодно автор приобщает читателя к сложному этикету «веселого квартала» и учит, как разумно тратить деньги. Это, вероятно, и содействовало успеху произведения».

Но было бы, однако, неверно утверждать, что городская литература XVIII в. только и делала, что развлекала публику; в ней ощущаются и сатирические тенденции. Так, в рассказе «Попугай о гражданской и воинской морали» (1789) Коикава Харумати пытается сатирически изобразить сёгунское правительство – бакуфу, в особенности указы, которые оно время от времени выпускало в целях соблюдения воинской и гражданской нравственности (так называемое «бумбу»). Книга была запрещена и подлежала уничтожению.
© «История всемирной литературы в 9 томах»

Битники

C самого начала битничество оформилось не столько как литературное или художественное течение, а как довольно агрессивно (можно сказать - экстремистски) настроенная идеологическая группировка, питавшая известные – только входившие снова в моду – симпатии к марксизму, русскому анархизму, русской Октябрьской революции и троцкизму одновременно. Если к этому прибавить протест (активный протест) против американской внешней политики, американского «общественного мнения» и «общественной морали», а также против святая святых – американского образа жизни, то можно представить, как заманчиво выглядела эта «левацкая» идеологическая мешанина в глазах интеллектуальной молодежи.

«Конформизм послевоенной Америки, обострившиеся классовые противоречия (пророческая улыбка старины Маркса!) и экономический прессинг, по мнению критика Герберта Голда, привели к тому, что битники «сами взяли себя за шиворот и выкинули из общества». Их «пафос отрицания» достиг поистине «Маяковских» масшабов: «Долой вашу власть, долой вашу религию, долой вашу любовь!»

«Я люблю сумасшедших, таких, которые бешено хотят жить, бешено хотят говорить, бешено хотят спастись, которые хотят иметь всё сразу, которые никогда не зевают и никогда не говорят пошлостей, а всегда горят, горят, горят», - говорит герой Керуака.

«Буддизм, практика медитации, психоделики, открытые формы стиха... Это был поиск более открытого, исследование его границ. Керуак «горел» искусством и попивал. Берроуз экспериментировал с морфием и вскоре, к несчастью, втянулся. Мы все немного покуривали марихуану, года с 45-го», – вспоминает Гинзберг.
Битники взяли слишком высокий «аккорд», их протестующие голоса были так громки, так надрывны, что в конце концов сорвались на фальцет. Они смогли предложить своему поколению только один способ борьбы с обществом – уход от него, уход в себя, в «другие сферы», в дзен-буддизм, в «радостную преступность» (Дж.Керуак), в вызывающе-нарочитую гомосексуальность и наркотики (У.Берроуз, провозгласивший, что «лучший Выход это Вход»)...

Символично название романа Керуака – «В дороге». Дорога (вспоминаются фильмы Вендерса и Антониони) – это бесконечный и бессмысленный побег от благополучия буржуазного быта, от пуританства и ханжества «общественной морали», от традиций цивилизации потребления, побег куда угодно, в никуда...»
© Mr. Bedratiuk – Global Culture

Хиппи

Культура хиппи 60-х развилась из бит-культуры 50-х параллельно развитию рок-н-ролла из джаза.

Началом движения хиппи можно считать 1965 год в США. Основным принципом субкультуры являлось ненасилие (ахимса). Хиппи носили длинные волосы, слушали рок-н-ролл, употребляли наркотики (главным образом марихуану, но также гашиш и ЛСД), жили в коммунах (самая известная ныне коммуна находится в Дании — Свободный город Христиания), путешествовали автостопом, увлекались медитацией и восточной мистикой, главным образом дзэн-буддизмом, индуизмом и даосизмом, многие из них были вегетарианцами.

Поскольку хиппи часто вплетали цветы в волосы, раздавали цветы прохожим и вставляли их в оружейные дула полицейских и солдат, и использовали лозунг «Flower Power» («сила», или «власть цветов»), их стали называть «дети цветов».
© «Википедия»

ЯЗЫК

«Осьминогоголовый»

В некоторых переводах слова Мугена о буддийском монахе (который, кстати, был какое-то время его учителем) переводят как «сильнейшим афроголовым монахом». В других упоминается осьминог.
На самом деле он называет Зукои «осьминогоголовым»:
Такобозу – производное от «тако» (осьминог) и «Марубозу» (коротко стриженный, лысый)
Тако - 蛸 - осьминог
Марубоузу - 丸坊主
蛸坊主 - «монах с головой как у осьминога».
© Russell D. Jones + ЯРКСИ

АНАХРОНИЗМЫ

Знак в дневнике

Маленький значок в форме «х» на последней странице дневника рядом со словом «бака!» (дуралеи) очень похож на символическое изображение напряжённых жил на лице – этот знак используют в манге и аниме, чтобы выразить злость персонажа.