16-17 серии:
ЖИЗНЬ, РАСТРАЧЕННАЯ НА БЕСПЛОДНЫЕ МЕЧТЫ: ДВА СНА

酔生夢死
(фразеологизм из классической китайской литературы)
Вести бесполезную жизнь, прожить впустую (в бездеятельности)
Растратить свою жизнь
Провести жизнь в мечтах, не совершив (не сделав) ничего стоящего

I часть (16 серия): 酔生夢死 ひと夢
Растратить свою жизнь на мечты: Сон первый
II часть (17 серия): 酔生夢死 ふた夢
Растратить свою жизнь на мечты: Сон второй

Lullabies of the Lost
Колыбельные для заплутавших
Мелодии потерянных

Жизнь, растраченная на бесплодные мечты: Сон первый
Жизнь, растраченная на бесплодные мечты: Сон второй
夢 «мечта, сон» – этот иероглиф из названия повторяется в обозначениях первой и второй части, и касается он не только грёз отверженного Окуру, но и не менее бесполезных устремлений Юкимару. Каждый их них разменял свою жизнь на неосуществимую мечту – вот только сделали они это по-разному, потому что мечта у каждого была своя. Впрочем, оба они одинаково мечтали о мести...
© Russell D. Jones + ЯРКСИ + «Википедия»
Прожигающие жизнь. Стих первый. Стих второй (перевод MC Entertainment)

Айну, потерявший родных, убийца и ложно обвинённый преступник, бездомный беглец – и при этом учитель, духовный проводник, собравший вместе распавшуюся «семью» Фуу, Мугена и Дзина.
Окуру появился только после захода – а когда взошло солнце, он уже был мёртв. А может быть, он и был мёртв всё это время, недаром Муген сказал ему:
Он был духом гор (словно тенгу), духом воды (как каппа – но добрый каппа-спаситель) и духом земли и всего живого (сумел приручить Момо-сан и с лёгкостью нашёл нужное растение, чтобы вылечить рану на ноге Фуу).

Для Фуу на короткое время Окуру стал кем-то вроде отца: успел за одну ночь дать ей второе рождение, похвалил её аппетит (кажется, он единственный, кого это не удивило, а напротив, порадовало), объяснил, что такое смерть. Это уже второй человек (первым был буддийский монах Зукои из 10-й серии), кто рассказал Фуу об объединяющей силе дороги, о том, что люди, с которыми она путешествует, стали ей родными.

Кроме того, Окуру связан с подсолнухами – а значит, и с тем самым самураем, ради которого всё затевалось. И пускай у Окуру есть лишь семечки, которые так любит Момо-сан, но ведь недаром во сне-видении Фуу подсолнухи перестали быть просто цветами с неведомым запахом... Поэтому она и потянулась к Окуру, поэтому и стала просить «Давайте путешествовать вместе!» И как хороший отец, он был вынужден ей отказать – понял, что у неё уже есть своя дорога.

Для Мугена Окуру стал «двойником» – такой же чужак в одежде не как у всех, убийца и преступник (хотя до окинавца ему, признаемся, далеко), одиночка, которому некуда стремиться... В детстве они слышали одну и ту же мелодию – родственное, объединяющее начало, связывающее истребляемых айну и завоёванных окинавцев. Но айну проиграли, у Окуру не осталось никого и ничего, и он сам медленно погружался во тьму. А вот окинавцы так просто не сдавались – и у Мугена уже есть что-то «родное и своё», цель и новая семья.

Стоит отметить: при первой встрече Окуру спутал Мугена с офицерами клана Мацумаэ, а потом уже солдаты Мацумаэ приняли Мугена за айну. И обрадованный Муген помчался на поиски очередного «самого крутого бойца». Но когда в глазах Мугена отразилась фигура горящего Окуру, окинавец, кажется, понял, что этот человек стал для него чем-то большим, чем просто противником. Как «двойник» предупреждает о смерти, так в «пожилом» сорокалетнем Окуру двадцатилетний Муген смог увидеть своё возможное будущее.

С Дзином Окуру связан через Фуу: она потом лечила Дзина так, как её научили, да и вообще её спасение – не меньшее спасение для самого Дзина, потому что его «поиск самого себя» ещё не завершён.

Получается, что даже перед смертью, даже в своём сумеречном ночном полубытии Окуру жил на полную силу – помогая и поддерживая всех, кто в этом нуждается.

Раньше у него была жена и ребёнок, возможно, в своей деревне он был далеко не самым последним человеком. Если в самом конце он отличался выдающимися духовными и физическими силами, каким он был раньше? В общем, не зря его прозвали «духом горы» – он вполне годится на то, чтобы после смерти стать местным богом - ками.
© Russell D. Jones

Он так и не успел стать самураем – просто мальчик, запутавшийся в своих чувствах, взявший в руки меч – и забывший, что за этим последует.

Сначала Юкимару сказал, что, в отличие от «некоторых» не собирается мстить. Причина его ненависти и желания убить Дзина – не в скорби по учителю и не в благородном негодовании перед лицом предателя, как это было у Огуры Банты (см. 8-ю серию).

Всё дело в зависти: Расчёт простой: убиваешь знаменитого убийцу – и сам становишься знаменитым убийцей.
Бедняга, он думал, что он оригинален – кто знает, не вспоминал ли Дзин ужимки и позы Нагамитцу «Крутого», слушая рассуждения своего «друга и младшего брата»?..

В итоге выяснилось, что причина – в привязанности, в отчаянии от невозможности быть рядом, быть самим Дзином. Возможно, в любви. Может быть, в эгоизме. Но для самурая, для ученика Марии Энчиро подобная слабость неприемлема. А более всего постыдна глупость – кидаться с мечом на того, кто, сильнее, и не иметь мужества признать, что убийца из тебя никакой.

Бессмысленная и глупая смерть. Для Юкимару это было больше похоже на самоубийство. Видимо, он с самого начала хотел, чтобы Дзин убил его – для этого всё и затеял, поэтому не согласился на обман, хотя Дзин здорово рисковал, сигая в водопад, не согласился отступить, хотя Дзин дал ему шанс, и не один (а как Дзин умеет убивать – все в курсе).

Дзин в самом деле «осквернил» свой меч, убив человека, который не мог быть его противником.
© Russell D. Jones

Одежда Окуру, здания его деревни и упомянутые им факты – всё указывает на то, что он принадлежит к народности айну.

АЙНУ (айны) – народ, несколько тысяч лет назад заселявший всю Японию, низовья Амура, Камчатку, Сахалин и Курильские острова.
Японцы появились в своей стране позже (от смешения переселенцев с близлежащего Корейского полуострова с выходцами из островных районов Юго-Восточной Азии), как, впрочем, и русские, начавшие осваивать Дальний Восток лишь в ХVII в. Зародившееся на самом юге архипелага, быстро растущее Японское государство к началу средних веков вытеснило айнов отовсюду, кроме Хоккайдо, хотя еще в середине ХVIII в. отдельные семьи айнского происхождения жили на острове Хонсю. Русские поселенцы столь же активно выдавливали айнов с Сахалина и Камчатки.

Колониальное освоение русскими и японцами земель айну с севера и юга нарушило многовековой уклад. Бессовестные поборы, грабежи, убийства непокорных, принудительное приведение в чужую веру, хищническая эксплуатация со стороны пришельцев вряд ли могли быть искуплены немногочисленными благами цивилизации, принесенными завоевателями.

Любопытна характеристика, данная айнам А. П. Чеховым: «Это народ кроткий, скромный, добродушный, доверчивый, сообщительный, вежливый, уважающий собственность; на охоте смелый и... даже интеллигентный».

Традиционная культура айнов поддерживалась охотой, рыболовством и сбором диких плодов. Деревенские общины включали не более 20 дворов и располагались вдоль речных берегов. Жилища имели прямоугольную форму и ограду из шестов. Состояли они из главной комнаты, примыкающей к комнате меньших размеров с входом, соломенной крыши и стен из травы микантуса или бамбука. В середине крыши находилось крытое отверстие для выхода дыма. Вход был завешен тканью. Маты из травяной плетенки или звериных шкур прикрывали земляной пол в главной комнате.

Традиционной мужской одеждой айну было напоминающее пальто одеяние из «аттуса» (плетеного материала из размельченного и смягченного волокна внутренней части коры ильма) длиной до икр, которое обычно подпоясывали плетеным ремнем. Зимой носили короткую куртку без рукавов из шкуры оленя или другого зверя. Такая же одежда была у женщин, только длиной по колено. Обычаем, которому раньше следовали все женщины, была татуировка в виде круга вокруг рта. Ее начинали делать в период зрелости и завершали перед замужеством.

Хотя три главных диалекта (хоккайдский, сахалинский и курильский) общепризнанны, связь айнского языка с другими не установлена. У айнов нет своего письма, однако существуют богатые традиции устного творчества, включая песни, эпические поэмы и полные экспрессии сказания в стихах и прозе.

Услышав игру Окуру, Муген признаётся, что похожую песню он слышал когда был ребёнком – на Рюкю, островах юга. Окуру говорит, что он с далёкого севера.
Ситуация со «знакомой мелодией» породила версию о том, что Муген – айну, и эти его слова будто бы служат доказательством этой версии.
Но вероятнее всего, смысл этой «близости мелодий» при удалённости мест – в близости судеб, как Мугена и Окуру, так и их народов. Вот только окинавцы оказались поживучее.
© Russell D. Jones

Более того, многие японские учёные высказывают и доказывают (разными путями) общие корни айну и окинавцев. Т.е. Окура и Муген «по крови» ближе друг к другу, чем к японцам.

Общность айнов и утинантю доказывают не только историки, генетики или лингвисты, но также и музыканты

«Странствующий Бог» – так Окуру называет болезнь, поразившую жителей его родной деревни. Скорее всего, это оспа: японские солдаты и офицеры из клана Мацумаэ не побоялись зайти в заражённую деревню. Если бы это была холера, существовала бы опасность заражения, в случае с оспой риск был не так велик, тем более, что переболевшие оспой приобретали иммунитет (а оспой в средние века более часто).

Болезни, такие как оспа, холера, сифилис, нередко использовали в качестве биологического оружия – скажем, в Северной Америке это была довольно распространённая практика. Индейцам продавали одеяла, зараженные оспой, а поскольку у индейцев совершено не было иммунитета к оспе, они вымирали целыми деревнями.

В случае с айну также действовал фактор «законных оснований»: если деревню признавали заражённой, местные власти имели право сжечь её, и даже если кто-то из жителей выживет, земля в любом случае будет открыта для заселения.
© Russell D. Jones

В течение всей эпохи Эдо клан Matsumae (Matsumae-Han) контролировали северные области Хоккайдо. Они применяли силу, чтобы помочь японским поселенцам освоить территории, ранее принадлежавшие айну.
© Russell D. Jones

Автобиографическое видение у Фуу, как и у Мугена, случилось в момент «почти перед смертью». И теперь понятно, откуда эта «единственная примета» с подсолнечным запахом.

Поиски, в которые она вовлекла Мугена и Дзина, начались ещё в детстве – с бессмысленной погони. И до сих пор она не может толком сказать, чего ей надо от «самурая, пахнущего подсолнухами» – извинений, оправданий, объяснений? Раскаяния? Просто чтоб остался?

Вот она выросла, а результат всё тот же – даже не помнит его лица. Кажется, её желание отомстить, начинает таять – вместе с вянущими цветами.

Но подсолнухи – не просто цветы, они просыпаются зёрнами, и урожай её поисков – новая семья.

И это не только Момо-сан.
© Russell D. Jones

Серия начинается с разговора между Мугеном и двумя девушками-попутчицами.
Это те же самые девушки, которые сидели в чайной, где работала Фуу (в начале 1-й серии).
© Mariucha
Нет ничего странного в том, что они нагнали троицу главных героев, если допустить, что девушки путешествовали без лишних остановок, задержек и вообще без приключений...

«Монстр, который скрывался в горах», мог быть тенгу. Или каппой.
Тэнгу уже появлялись – например, в 9-й серии. Духи гор и лесов, чем-то похожие на леших. А вот каппа ближе к водяным.

При всем разнообразии персонажей японской демонологии, связанных с водой (духи воды – мидзу-но ёкай), наибольшую известность приобрел обитатель рек, своего рода водяной – каппа – 河童, что значит «дитя воды». Его облик вполне бы соответствовал этому имени, если б не его поступки. В представлениях японцев каппа был существом исключительно мужского пола, имел вид нескладного подростка с зеленовато-желтой кожей и перепонками на руках и ногах. Лицо у него близкое к обезьяньему, глаза круглые. На спине – панцирь, как у черепахи, от него пахнет рыбой, и он совершенно голый. На голове – особое углубление, в котором плещется вода. Именно это углубление и является местом концентрации могущества каппы: если вода из этой ложбинки вытекает, водяной теряет свою силу и становится абсолютно беспомощным.

Отличительной чертой «духов воды» по сравнению с другими ёкаями можно считать особое коварство и изощренность в жестокости. Это связано, вероятно, с тем, что водная стихия всегда считалась и считается до сих пор «зоной наибольшей опасности», где многое зависит от случая и не всегда управляемо. В жизни противостоять воде могут лишь самые умелые и ловкие, то же и в сказках – с водяными чудищами справляются лишь избранные, большей частью самые сильные.

Каппа считался очень опасным существом, которое промышляло тем, что заманивало или просто затаскивало силой людей и животных в воду. О случайно утонувших было принято говорить, что их уволок каппа, а детям строго-настрого запрещалось играть на берегу реки. В воде каппа был поистине всемогущ. Недаром и теперь в Японии, когда хотят подчеркнуть чье-либо особое дарование, говорят, что учить этого человека его же собственному ремеслу – все равно что «учить каппу плавать».

Правда, и на земле каппа чувствовал себя достаточно уверенно. Говорили, что он выходит из воды для того, чтобы украсть дыню или огурцы, лошадь или корову, а может быть, и человека. Считалось, что каппа питается внутренностями своих жертв, добывая их через задний проход, а также высасывает кровь. Вообще об изуверствах каппы, о его всевозможных извращениях бытовало немало историй, но наибольшую известность получили самые «пристойные».

Иногда в обмен на руку каппа в знак благодарности учил человека искусству врачевания. Он подносил ему какой-либо дар, чаще всего рыбу, съев которую человек осознавал себя врачом-костоправом. Легенды такого рода нередко заканчиваются прямым указанием на какого-либо известного в данной местности лекаря, сообщая, что секрет каппы передается из поколения в поколение и потому этот костоправ – прямой потомок человека, которому каппа открыл свои секреты.

Чтобы подчинить себе каппу, важно было во то бы то ни стало – силой или смекалкой – повалить его на землю. Тогда вода из ложбинки на голове вытекала, и он становился уязвим. Однако победить каппу силой дано было лишь истинным храбрецам. На бытовом же уровне из поколения в поколение передавались всевозможные рекомендации, как избавиться от каппы с помощью смекалки. Так, например, на севере Японии у айнов существовало представление о том, что каппы, несмотря на свою жестокость, очень вежливы. И потому, встретив каппу, какой бы ужас вы ни испытывали, надо низко ему поклониться. Тогда каппа ответит вам тем же, и жидкость из ложбинки вытечет.

Думается, однако, что было бы несправедливо рассматривать каппу как однозначно вредоносное существо. Японский фольклор знает немало примеров застенчивости и беспомощности каппы, его желания помочь человеку и даже подружиться с ним.
© А.Садокова. «Демону имени не называй...» – «Япония сегодня»

«Карасу бакемоно» – как предполагает одна из девушек, которых обхаживал Муген. Мол, именно Чудовище-Ворон мог обитать в горах.
Но в японском фольклоре нет какого-то конкретного ёкая с внешностью ворона. Тэнгу первоначально изображали в виде воронов, но было это ещё в эпоху Хэйан. А потом вороний клюв трансформировался в человеческий нос.

Другое дело, что у Ватанабэ вороны на особом счету – эти птицы появляются у него всякий раз, когда надо подчеркнуть важность и трагичность момента.

А ещё есть культовый герой «Ворон» – мертвец, вернувшийся с того света ради мести. Чем-то похож на Окуру.
© Russell D. Jones

Кто его знает, кого имели ввиду рэпперы, которых встретила Фуу с Мугеном и Дзином, но пели они о Ёсицунэ, а в японской литературе уже есть один такой легендарный герой.

Минамото-но Ёсицунэ (1159–1189) – полководец, сводный брат Минамото-но Ёритомо – основателя первого сёгуната.

Биография Ёсицунэ подробно изложена в «Хэйкэ-моногатари» («Повесть о доме Тайра», XIII в.). Темы, сюжеты и образы этой исторической хроники впоследствии легли в основу военных повестей – гунки (например, «Гикэйки» – «Сказание о Ёсицунэ», конец XV в., переведённого у нас Аркадием Стругацким), театральных пьес.
© «Япония сегодня»

Добыча, из-за которой Муген крутился вокруг доверчивых красавиц, это те же самые данго, ради которых он дрался в 1-й серии.
В общем, многое у него с этой едой связано. Любимые плюшки...
© Russell D. Jones

Несмотря на очевидное несовпадение с эпохой, они не просто троица лесорубов – это ещё одно отражение нашей троицы: в красном, синем и бежевом...
Почему не в розовом? Ну, для мужчины этот как-то странно... Даже для лесоруба-рэппера.
© Russell D. Jones

Надпись на вымпеле перед зданием, рядом с которым Муген, Фуу и Дзин повстречали реперов:
休 от 休む – «отдыхать».
© Igromanka

Они ссорятся и расстаются – на закате.
...И эти двое спокойно повернулись друг к другу спиной – и пошли в разные стороны! А пятнадцать серий назад они кидались друг на друга даже в присутствии Фуу…
Как будто знали, что ничего не закончено, что всё ещё будет продолжаться – а значит, для той обещанной дуэли время ещё не подошло. А пока что – просто семейная ссора.
Потом оказалось, что Муген просто забыл, что «давно хотел убить того придурка». Ну, запамятовал – столько всего произошло!
© Russell D. Jones

В сказках (и в аниме) животные часто влияют на развитие сюжета: указывают герою правильную дорогу, ведут в нужном направлении и вообще помогают.
Даже если помощь поначалу кажется о-о-чень сомнительной.
© Russell D. Jones

Момо-сан, и чего тебе не спалось? Надоело?

Юкимару упоминает, что Огура Банта (другой ученик Марии Энчиро, который хотел отомстить Дзину) покончил с собой – после того, как не смог отомстить убийце учителя.
© Russell D. Jones

Состоящий из трех треугольников мон, который носит Юкимару, является эмблемой клана Ходзё, который соседствовал с Такеда (мон Такеда изображён на ги Дзина). На протяжении долгого времени Ходзё были то союзниками Такеда, то – врагами.

Таким образом, то, что Юки и Дзин представлены в качестве бывших друзей, можно рассматривать как проекцию возможных взаимоотношений их семей.
© Tenar

ХОДЗЁ (Ходзёси) – военно-феодальный род эпохи Камакура (1185–1333).

Семья была основана Тайра-но Токииэ, принявшего имя Ходзё. Его внук Ходзё Токимаса (1138–1215) был назначен присматривать за оставленным в живых Ёритомо, сыном Минамото-но Ёсинака. Случилось так, что со временем Токимаса стал сподвижником Ёритомо и тот даже женился на дочери своего надсмотрщика – Ходзё Масако.
Когда Минамото-но Ёритомо основал полевую ставку нового военного правительства в Камакуре в 1185 г., Токимаса активно помогал ему в этом. В 1192 г. Минамото стал сёгуном, и все это время Ходзё находились рядом с ним. В 1199 г. Ёритомо умер, и контроль за властными структурами перешел в руки Ходзё – Токимаса и Масако, первый из которых в 1203 г. стал легальным регентом при сёгуне.

До 1333 года представители клана занимали очень высокое положение, равное правящей семье.
в 1224 г. Ясутоки Ходзё ввел институт сорегентов – рэнсё, которые назначались только из дома Ходзё, но даже в такой форме это создавало некоторую видимость коллегиальности управления и даже демократии. С этой же целью был создан Государственный совет – хёдзёсю, ставший высшим органом бакуфу.
В таких условиях Ходзё развязали себе руки. Ведь теперь, в отличие от сёгуна, которому для принятия решений требовалось формальное одобрение императора, регенты, обосновывая свои указы, ссылались на коллегиальность в принятии решении и были гораздо более свободны в этом отношении. Такую систему закрепил юридический кодекс «Госэмбай сикимоку», принятый в 1232 г. и инициатором создания которого был Ходзё Ясутоки. Этот человек стал вторым в истории Японии после Минамото Ёритомо выдающимся строителем военного государства. Но, в отличие от Ёритомо, бывшего военным диктатором, Ясутоки стремился к соблюдению законности и сохранению конфуцианских принципов в управлении государством.

Ходзё Токиёри также стремился к укреплению «просвещенного правления». Он изучал старинные китайские теории по управлению государством, а его родственник Санэтака стал основателем знаменитой библиотеки «Канадзава бунко». В своем стремлении к справедливому правлению Токиёри дошел до того, что инкогнито путешествовал по стране, чтобы лично увидеть жизнь простого народа. Сам будучи крайне непритязательным в жилье и пище, он стремился сделать жизнь, особенно в Камакуре, как можно более аскетичной и праведной. Значительные усилия направлялись на поддержание общественного порядка, чистоты и сохранения морального облика горожан. Была не в почете роскошь, запрещена продажа сакэ. За поведением самураев осуществлялся строжайший надзор.

В 1333 г. армии восставшего императора приблизились к Киото. Сёгунат Ходзё пал. Все члены дома совершили самоубийство.
© «Япония сегодня»

Музыкальный инструмент, на котором играл Окуру.

Тонкори – струнный щипковый инструмент в музыкальной традиции айну. Во время игры на тонкори зажимают три-пять струн, при этом звучат и закрытые, открытые струны. Вероятнее всего, тонкори был распространён в Карафуто, южной части полуострова Сахалин.

В настоящее время самый известный музыкант, играющий на тонкори, – Оки Кано, который использует тонкори в своих записях и выступлениях, как в «чистом виде», так и с современными инструментами.

Звучание тонкори отличается таинственными обертонами, которые получаются благодаря тонким стенкам, в которых отражаются звуки, тонкие и тающие – поэтому на тонкори обычно не играют в сочетании с другими инструментами. Музыкальные возможности ограничены сменой ритма и тонов.
© Oki Kano site + «Википедия»

Кодати (小太刀 – буквально «маленький тати») – японский меч, слишком короткий, чтобы считаться дайто (длинным мечом) и слишком длинный, чтобы быть кинжалом. Из-за размера его можно было очень быстро выхватить, а также фехтовать им. Он мог применяться там, где движения были стеснены или при атаке плечом к плечу.

Так как этот меч был короче 2 сяку (около 66 см), он был разрешён в период Эдо к ношению не самураями, обычно торговцами.

Кодати похож по длине на вакидзаси, и хотя их клинки значительно различаются по конструкции, кодати и вакидзаси настолько похожи по технике использования, что эти термины иногда (ошибочно) используются один взамен другого. Главное отличие между тем и другим состоит в том, что кодати (обычно) шире чем вакидзаси. Кроме того, кодати в отличие от вакидзаси всегда носился в специальной перевязи изгибом вниз (как тати), в то время как вакидзаси носили заткнутым за оби изгибом клинка вверх. В отличие от других видов японского оружия, вместе с кодати обычно не носили никакого другого меча.
© «Википедия»

«Горы смерти и возрождения», как говорит Юкимару.

Ну что же, кто-то нашёл там смерть, а кто-то смог переродиться.
Для Юкимару они стали могилой.
Для Окуру – местом успокоения. И его прыжок с обрыва свидетельствует скорее об обретённом мире.

Фуу переродилась – вернее, прошла через ещё один этап «взросления и поисков цели».
Дзин сжёг ещё один мост.
Муген смог иначе взглянуть на своё житьё-бытьё. И было время подумать, что ему нужно в этой жизни.

Когда встало солнце – они снова были вместе.

Словно ссора и расставание были всего лишь сном, но вот ночь закончилась – и впереди знакомая дорога.
© Russell D. Jones

Игра слов с цитатой из шекспировского «Гамлета»?
Просто конец арки?
Или шутка в стиле «SEE YOU SPACE COWBOY»?
А может быть, тайное желание: а пусть они уходят в рассвет, зачем продолжать – пусть их путешествие будет вечным...
© Russell D. Jones

Южная часть полуострова Кии (префектура Вакаяма) издавна воспринималась местными жителями, да и приезжими, как «край земли». Религиозное паломничество в этот район началось с 907 года, с тех пор как император Уда приехал сюда помолиться в Трех священных синтоистских храмах Кумано - Кумано Хонго- тайся (посвящен богу Сусаноо-но Микото), Кумано Хаятама- тайся (посвящен богу Хаятама-но Ками) и Кумано Нати-тайся (посвящен богу Фусуми-но Ками). В исторических летописях можно найти более ста упоминаний о визитах в эти храмы различных экс-императоров, отказавшихся от светской жизни и принявших монашество.(Обычная практика для средневековой Японии.)

Святость храмов Кумано была широко признана и среди простого населения страны, тем более что в окрестных горах обосновалось много отшельников, известных своей праведной жизнью. От Киото был проложен 600-километровый маршрут для посещения Трех храмов Кумано (Кумано санся), и требовалось не менее месяца, чтобы пешком пройти по этой тропе паломников. Путь был нелегким и подчас опасным, но пилигримов, мечтающих о предстоящем общении с богами, эти трудности не останавливали. Сейчас вдоль 600-километрового маршрута можно обнаружить немало каменных монументов, воздвигнутых на местах, где паломники погибали в результате нападения разбойников, волков или от болезни.

Yoshitsune – 由常
В песенке о Ёсицунэ упоминаются следующие моменты из путешествия Фуу, Мугена и Дзина:
«Он охотится в этих горах» – во 2-й серии были горы и охота всех за всеми.
«Он известен по всему миру» – в 5-й серии была настоящая (будущая) знаменитость (Хисикава Моронобу), а в 8-й – фальшивая звезда ( Нагамитцу «Big»).
«Убивший тысячу человек» – эта фраза из песенки взволновала Дзина, поскольку прозвище «Убивший тысячу» носил его учитель Мария Энчиро, а после смерти учителя – сам Дзин.
«Он красив, и его не могут поймать» – тут уже зарделась Фуу. С красавцами ей почти везло.
В этой песенке-легенде также «намекают» на Юкимару и Окуру
© Russell D. Jones + Субтитры Anime Forever + «The Complete Guide to Anachronisms in Samurai Champloo»

Слова Окуры, наблюдающего, как Фуу трескает зажаренных рыбок, должны пролиться бальзамом на её измученную девичью душу.

Все помнят, какой аппетит у Фуу?
© Russell D. Jones

«Я слышал что-то о губчатом хлебе из Европы» – говорит Дзин, когда они с Муген обсуждают, чего можно вкусненького пожрать в этой самой Нагасаки.

«Касутера», или «Кастелла» – бисквит, пришедший в Японию из Португалии.
カステラ (касутера) происходит от португальского pão de Castella, т.е. «хлеб из Кастилии».
Ну что же – касутеру они попробуют.
© Russell D. Jones

Безусловно, нет предела фантазии, но кирпичики на рукавах кимоно ближе к современности, чем к токугавской Японии. Тогда мало что строили из кирпичей, да и эстетика основывалась на красоте природы. Мода на индустриальную графику захватила японских дизайнеров лишь через несколько столетий.
© Russell D. Jones

Коробки у них на плечах очень похожи на магнитолы-бумбоксы, с которыми ходят рэпперы.
Ну и сам рэп во времена Токугавы... Конечно, никто никогда не сообщал слухи в форме рэпа. Хотя в какой-то степени это интересная интерпретация рэпа: как современной формы слухов.

Кстати, как и в 8-й серии, рэпперы появляются одновременно с «гостями из прошлого» Дзина и с его воспоминаниями о юности в додзё.
© «The Complete Guide to Anachronisms in Samurai Champloo» + Russell D. Jones

Как видно из «хроники воспоминаний», в годы пребывания в додзё Дзин и Юкимару тренируются с синай – специальными учебными мечами из бамбука. Это не совсем обычно для данного периода (середина XVII века).

Синай и богу (защитные доспехи) начали впервые использоваться в современном кендо с периода Кёхо (1716-1735). Также отмечают, что современный синай в кендо постоянно применялся Наканиси Танатаке, вторым учителем школы Наканиси Итто-рю (1750-60?), который считал, что использовать катану в тренировках – слишком сложно и опасно.
Так что с исторической точки зрения синай не мог использоваться раньше 1750-х годов.
© Robert Mele – «The Complete Guide to Anachronisms in Samurai Champloo» – Amalgam Fansite

Стрелковое оружие Окуру – очень похоже на китайский самострел Chu-ko-nu, или Zhuge-nu. Они в самом деле позволяли стрелять «почти очередями» – уже в XIII веке были известны самострелы, способные выпускать до 10-ти горящих болтов за 15 секунд, иногда по два болта за раз.

Но, во-первых, китайские самострелы практически не использовались в Японии, где был развит лук, а с XVI века – и огнестрельное оружие.

Во-вторых, нет никаких упоминаний того факта, что китайские самострелы использовались айну. А это довольно сложное в применении оружие, требующее определённых навыков.
Для Окуру, который после гибели всех родных не особенно связан с окружающей реальностью, крайне странно использовать подобное экзотическое оружие.
© «The Complete Guide to Anachronisms in Samurai Champloo» – Amalgam Fansite

Живой или мёртвый
Тот факт, что Окуру как бы находится между жизнью и смертью и сам не знает наверняка, жив он или мёртв, роднит его со Спайком Шпигелем из «Cowboy Bebop».
© «Википедия»

Оки Кано
Окуру в чём-то схож с Оки Кано – айну (он происходит от сахалинских айну) и известным музыкантом играющим на тонкори.
Они даже чем-то внешне похожи.
И возможно, это не случайно, поскольку инструментальное соло в этой серии – это две композиции, исполняемые на тонкори самим Оки Кано: «Susuriuka» и «Uchaore» (альбом «KAMUY KOR NUPURPE», не входит в OST «Samurai Champloo»).
© Russell D. Jones + «Википедия»